В 1984 г. советский режиссер Андрей Тарковский не вернулся со съемок в Италии обратно в СССР. Он никогда не считал себя диссидентом и выходил из себя, когда в его решении пытались отыскать политический подтекст. Его эмиграция стала для него равносильной изгнанию и настоящей трагедии…

На Западе Андрея Тарковского называли гением и первопроходцем, а в СССР ему не давали снимать, подвергали травле и отправляли его фильмы «не полку». Он годами оставался без работы и без денег, за 20 лет карьеры сняв только 5 фильмов. Гонения начались после первой же его картины «Иваново детство». Хотя за нее режиссер получил «Золотого льва» на Венецианском кинофестивале, в СССР его обвинили в пацифизме. «Я помню, после того как вышла моя картина, сделанная в 1962 году, она уже оценивалась чиновниками-кинематографистами как картина пацифистская, то есть с отрицательным знаком, потому что, как вы знаете, по нашим понятиям войны бывают справедливые и несправедливые. То есть раскольниковская концепция, что убить можно, если это справедливо. На расстоянии особенно становится явным, насколько это лицемерная и фальшивая точка зрения. Поэтому я очень быстро почувствовал это похолодание после «оттепели», – вспоминал Тарковский.

Вышедшего в 1967 г. «Андрея Рублева» обвинили в бездуховности и антиисторизме и отправили «на полку» на 4 года. Но и после этого фильм выпустили в ограниченном прокате. «Одна из дурных мыслей: ты никому не нужен, ты совершенно чужд своей культуре, ты ничего не сделал для нее, ты ничтожество. А если серьезно задают вопрос в Европе, да и где угодно: «Кто лучший режиссер в СССР?» – Тарковский. Но у нас – молчок. Меня нет, и я – пустое место», – сокрушался режиссер.

Ему не запрещали снимать и даже выделяли деньги на съемки, но разрешения приходилось ждать годами, а бюджет приходилось урезать. Все хоть сколько-нибудь ценные вещи в доме периодически приходилось сдавать в ломбард. В 1972 г. его «Солярис» принес хорошие кассовые сборы, но, по признанию режиссера, «денег, полученных за «Солярис», не хватило даже на то, чтобы раздать долги».

В своем дневнике в 1973 г. Тарковский сетовал: «Я завидую всем, кто способен заниматься своей работой независимо от государства… Какая хамская власть! Разве нужна ей литература, поэзия, музыка, живопись, кино? Нет, наоборот. Я хочу работы, больше ничего. Работы! Разве не дико, не преступление, что режиссёр, которого в прессе в Италии назвали гениальным, сидит без работы? А мне, честно говоря, кажется, что это просто месть посредственности, которая пробилась к руководству. Ведь посредственность ненавидит художников, а наша власть сплошь состоит из посредственностей».

Отчаявшись, в 1976 г. Тарковский написал письмо Брежневу, и после этого ему дали разрешение на съемки «Сталкера». Однако и тут его ждала неудача – весь отснятый материал из-за некачественной пленки отправили в брак, а новых денег на съемки не выделили. Съемки пришлось отложить на несколько лет. Только в 1980 г. его смогли оценить на Каннском фестивале, в то время как в СССР в прокат было выпущено всего 196 копий киноленты.

В начале 1980-х гг. режиссер неоднократно получал приглашения на съемки в Великобританию, Швецию и другие страны. В 1981 г. Тарковский писал о том, что последние два года живет «на чемоданах». Тем не менее, когда в 1982 г. режиссер отправился в «Италию» на съемки «Ностальгии», он еще не планировал никогда оттуда не возвращаться. С 1982 по 1984 гг. он не раз обращался к советским властям с просьбой на 3 года задержаться за границей для реализации творческих планов, но на его просьбы никак не реагировали.

В 1984 г. Тарковский объявил о вынужденной эмиграции из СССР. При этом он не считал себя диссидентом и борцом с режимом. «Мы были изгнанниками, а не эмигрантами», – говорила его жена Лариса. Переводчица и друг режиссера Лейла Александер-Гарретт писала: «Тарковский очень любил Россию, Москву, своих близких, друзей. Любил своих сыновей, свою собаку. Видно было, что Тарковский очень страдает вдали от России. Говорил мне мечтательно: ох, как хочется пролететь над Москвой как Маргарита из булгаковского романа… Как-то, заказав телефонный разговор с Москвой, он дал мне трубку, чтобы я послушала голос его любимой овчарки. Было невыносимо слушать, как она выла в трубку…».

На родине тут же запретили упоминать имя режиссера, а его младший сын получил разрешение навестить отца только после того, как стало известно о смертельной болезни Андрея Тарковского. Он успел снять еще один фильм – «Жертвоприношение», побывать в Швеции, Франции и Великобритании, но вскоре у него диагностировали рак легких. Оплатить лечение помогла Марина Влади, но спасти великого режиссера так и не удалось. В 1986 г., в возрасте 54 лет он ушел из жизни. Его обида на родину так и не прошла, поэтому он завещал похоронить его в Европе – написал, что даже мертвым не хочет возвращаться в страну, из которой его выгнали. Его последним пристанищем стало русское кладбище в Париже. На могильном памятнике написали: «Человеку, который увидел ангела».